Волоконовец Анатолий Мефодьевич Плескачёв поделился рассказом из цикла «Байки об Осколе»

Николай ничем особо не отличился от пацанов нашей 12-летней ватаги. Правда, он на год-два был постарше нас и поэтому был более зрелым и сильным физически.

Он не был нашим вожаком, но часто мы прислушивались к его мнению и соглашались с его предложениями. Он лучше всех плавал и нырял, больше всех драл раков в норках. В 14 лет он уже хорошо освоил рыбалку нахлыстом, ловко сплетая из волос конского хвоста коническую леску. А удилища Николай готовил по своей особой технологии. Поздней осенью он срезал в лесу в кустах лещины ровные, без сучков, побеги. Потом сортировал их по длине и увязывал в пучки по пять-шесть штук, располагая увязки из шпагата через 60-70 сантиметров. Затем привязывал пучки толстым концом под крышей в сарае, а к вершинкам крепил груз весом килограммов тридцать. Удилища постепенно сохли в тени и становились почти идеально ровными и пружинистыми. И вскоре он стал лучшим «нахлыстовиком» после деда Василия.

Издавна Оскол делился на участки, которые имели своё название: Пронивщина, Брод, Козья гора, Стойло, Мелкое, Круча, Роща, Кривое, Дубина, Остров, Сазон, Поляна.

Как-то мы купались на Мелком, и я, будучи в воде по шею, ногой нащупал на дне какой-то металлический предмет. Нырнул и поднял из воды винтовку с примкнутым штыком. На берегу мигом собралась вся ватага и начали обсуждать, что делать с находкой. В трёхлинейке было пять патронов, она хорошо сохранилась, пролежав в воде более десяти лет.

Николай предложил почистить винтовку, высушить её и патроны, и пострелять. Ему и поручили это сделать. Через четыре дня на горе попробовали пострелять, но патроны оказались негодными. Николай предложил попросить председателя колхоза отвезти её в милицию. Всей ватагой винтовку отнесли председателю.

Николай жил с матерью и двумя младшими братьями – Иваном и Юрием. Матери нелегко было поднимать троих пацанов, и Николай всячески ей в этом помогал. Для братьев он был главным авторитетом, и они слушались его беспрекословно. Речка закалила и многому научила их. Постепенно и они стали заядлыми удильщиками, а пойманная рыба стала неплохой прибавкой к небогатому рациону семьи.

Николай хорошо освоил и ловлю донными удочками, когда появились приличные лески и крючки. Особенно он любил посидеть вечером на сома.

Однажды, когда ему было уже лет семнадцать, с ним произошла такая вот история. Июльским вечером он, как обычно, поплыл на лодке на своё излюбленное место на Круче. В двухстах метрах от Мелкого, в южном направлении Оскол протекал после левого поворота под высоким и очень крутым, отвесным берегом. Это и была Круча – место, где Николай часто рыбачил.

В конце Кручи, где была самая глубокая яма, перед правым поворотом реки Николай всегда и садился с донками под сома. Удочки забрасывал с лодки на верхний выход из ямы, а лодку ставил прямо на песке левого берега.

Николай и на этот раз поставил лодку на песчаной отмели, забросил две удочки на выход из ямы, нанизав на крючки миног. Клёва долго не было, кончики удилищ были неподвижными. Приближались сумерки. С правого берега чуть-чуть пахнуло ветерком, и до Николая донёсся пьянящий запах свежевысушенного сена из разнотравья, исходящий от двух копёшек, стоявших на Круче чуть поодаль от берега.

Над речкой повисла тишина. Но так было недолго. В наступающих сумерках на реке всё чаще стали раздаваться рыбьи всплески, рыба выходила гулять. Эти выбросы звучали всё громче и всё чаще. Вот по-над осочкой буронула щука в погоне за добычей, вот против затопленного куста лозняка на полметра вверх выпрыгнул крупный сазан, блеснув своей золотистой чешуей, вот коротко чмокнул сом над самой ямой. И расходящиеся на воде круги, круги…

Николай всматривался и вслушивался в эту рыбью пляску. Для него, выросшего на Осколе, этот рыбий балет, эти расходящиеся круги, этот лягушачий гвалт, эти звуки и запахи реки были, как бальзам на душу, и посидеть с удочками, пусть даже не поймав ничего, было для него большим удовольствием.

Между тем сумерки сгущались, и Николай подумал о том, что надо собираться домой. Он не спеша смотал одну удочку, положил её на лодку. И в этот момент удилище оставшейся в лодке удочки сначала немного заколебалось, а потом резко согнулось почти до самой воды. Николай вовремя сделал подсечку и почувствовал на крючке крупную рыбу, по повадке, похожую на сома. Удилище в его руках согнулось в дугу, и он понял, что леска нагружена до предела, а чтобы она не порвалась, лодку надо пустить вплавь.

Работая веслом в одной руке, ему удалось столкнуть лодку с песка, и сом постепенно стал смещаться вниз в сторону ямы. Началось вываживание. Сом не пытался уйти из ямы, он только натягивал леску с одной стороны в другую, но Николай умело, с помощью лодки, попускал леску, держа её внатяжку. Так продолжалось около часа, пока сом окончательно не выдохся.

Николай редко брал с собой подсаку, и на этот раз он её не взял. Подтянув сома ближе к лодке, он накренил её на один борт и попытался втянуть сома в лодку через притопленный борт. Сом полностью вышел наверх, и Николай определил на глазок его вес – килограммов двадцать пять. Но в этот момент, когда большущая голова сома была уже у притопленного борта, Николай не удержался в сильно накренённой лодке и упал за борт, удерживая в одной руке удилище. Лодку с выпавшим из неё веслом стало уносить течением.

Николай понял, что в этой ситуации у него есть один шанс – выплыть с удочкой чуть выше ямы, подтянуть сома к отлогому песчаному левому берегу и там выкатить его на песок. Этот ход ему почти удался. Он уже был по колено в воде на песчаном берегу, подтягивая за леску сома, когда сом резко пошел прямо на него и обмотнул леской ноги Николаю. Молодой рыбак понял, что в этой ситуации сход рыбы неизбежен и, когда сом с раскрытой огромной пастью оказался рядом с его ногой, он, не раздумывая, всадил кулак правой руки почти по локоть в пасть сома и схватил его изнутри за жабры.

Вытащив сома на берег, Николай освободил руку. Она была сплошь ободрана мелкими зубами сома и очень кровоточила и болела. Он обломал вершину росшего рядом побега лозняка диаметром более трёх сантиметров и нанизал на него сома через жабры. Затем отжал хорошо одежду и повесил её на куст. Надо было догонять лодку и весло. Над лесом уже высоко поднялась луна, и Николай быстро поплыл вниз по течению по серебристой лунной дорожке. Лодку он догнал в Кривом на повороте, метров через четыреста. Чуть ниже увидел и весло. Назад он гнал лодку быстро, умело орудуя тонким, гибким ясеневым веслом. Сом оказался на два пуда, а рука зажила полностью через две недели.

Николай стал каменщиком. Он сразу же рядом со старой хатой построил добротный, просторный кирпичный дом и привёл туда жену Тасю. Он работал в строительных организациях, и много стен в районе и посёлке возведено его руками. Его давно уже нет с нами, но сложенные им стены и сейчас служат людям.