Волоконовец Анатолий Мефодьевич Плескачев поделился рассказом «Звонкий лёд»

В пятом, шестом и седьмом классах я учился в Ютановской семилетней школе. Весь учебный год мы ежедневно проходили в школу путь в пять километров по грунтовой дороге в любую погоду. Не всегда это было приятно. Но вот наступала зима, и на стыке ноября и декабря наш Оскол покрывался льдом. Каждый год лёд замерзал в тихую, безветренную погоду и всегда был чистый, гладкий и прозрачный, как стекло. Как только лёд достигал толщины в пять-шесть сантиметров, мы надевали на валенки коньки и выходили на лёд.

Каждое утро мы собирались на Мелком и бежали в школу. Молодой и ещё тонкий лёд звонко, а иногда и громко, потрескивал, а мчаться на коньках по этому чистейшему звонкому льду было огромным удовольствием. За 15-20 минут мы преодолевали пять километров и сожалели, что надо покидать лёд и идти на урок.

Почти у всех мальчишек нашей ватаги были коньки «Снегурки» с кругло загнутыми носочками. А у меня были коньки с заостренными носочками, хорошо приспособленными для толчка. Эти коньки мне подарил мой двоюродный брат Николай, живший под Новошахтинском в Ростовской области. А как они попали ко мне – это целая история.

Шёл 1951 год. Моему двоюродному брату Николаю Петровичу Крикуненко было 18 лет, и он работал слесарем в железнодорожном депо. Его отец Петр Иванович, заслуженный железнодорожник, и мать Мария Яковлевна часто приезжали к нам в гости, а Николай не был ни разу. И он очень хотел к нам приехать, но не на поезде, как все люди тогда ездили, а на коньках, по перволёдку – по Дону, Северскому Донцу и Осколу. Эту идею он вынашивал около года и постепенно готовился. Он понимал, что для осуществления этой идеи нужна основательная подготовка – и физическая, и организационная. Коля одолжил у своего учителя географии карты областей, где проходят реки Дон, Северский Донец и Оскол, и вдумчиво изучил варианты маршрута предстоящего пробега.

Если бежать по льду этих трёх рек, образующих одну водную систему, то потребуется преодолеть 880 километров. При скорости 25 км в час на это уйдет шесть дней. Но это очень большая нагрузка. Другим вариантом предусматривалось пробежать по Дону от станицы Багаевской до города Донецка на Северском Донце в Ростовской области. Дальше поездом доехать до Купянска, а от Купянска до Столбища бежать на коньках по Осколу. Этот маршрут насчитывал 480 км и четыре дня пути на коньках.

Николай был ростом метр восемьдесят, с хорошо сложенной, физически крепкой фигурой. Для тренировки выносливости он два раза в неделю и летом, и осенью бегал по пять километров. Коньки он приобрел два года назад и за два сезона хорошо их обкатал, бегая по льду речки Большой Несветай, протекающей недалеко от его дома, так что с физической подготовкой у него проблем не было. Для безопасности на тонком льду Николай придумал нехитрый, но достаточно надежный инструмент. В кузнице депо он отковал небольшую пешню с узким острым лезвием и насадил её на ровный, лёгкий держачок из акации длиной чуть больше метра. Пешнёй он планировал контролировать толщину льда. На держаке был приторочен ремешок, как у ружья, и пешня висела у него за спиной, не создавая помех. А ещё он в конце трубочки пешни прикрепил стальное кольцо, за которое можно было быстро крепить с помощью «баранчика» спасательную веревочку из пеньки в мизинец толщиной и длиной метров пятнадцать. Николай натренировался сначала на земле, а потом и на льду, лежа на боку бросать пешню как копье с закреплённой верёвкой. В конце полёта пешня падала на лёд вертикально и пробивала лёд толщиной 4 см и якорила веревку, за которую можно было подтянуться и выбраться из полыньи, если лёд вдруг провалится. Из двух-трёх попыток одна у него всегда была успешной.

Николай также хорошо продумал, как лучше одеться, чтобы не замёрзнуть и не потеть во время бега. Его мама связала ему тёплый, лёгкий свитер из пуха ангорской козы, варежки и лёгкую теплую спортивную шапочку. Из верхней одежды он взял лёгкую ватную стёганую телогрейку (у нас её называли фуфайкой). Поношенные валенки были подшиты прорезиненным широким ремнём, что повысило жёсткость валенок при привязке коньков.

На рынке Николай купил слегка выгоревший солдатский вещмешок и котелок для кипячения воды. В то время все жили бедно и ели не всегда сытно. Парень понимал, что при такой нагрузке, какая предстоит во время пробега, питаться надо весьма калорийно. И они с мамой потом положили в вещмешок самые подходящие продукты, какие только можно было приобрести в то время. А отец отдал ему свои наградные ручные часы.

Николай считал, что подготовился он достаточно неплохо, и теперь дело было за погодой. Пробег мог состояться только в том случае, если установится морозная погода с температурой воздуха до минус десяти градусов и ниже, и не будет ни оттепелей, ни снега. И ему с погодой очень повезло. В первых числах декабря ударили морозы, и реки покрылись льдом. И Николай решил начать свой конькобежный марафон. Он на ночь уехал на поезде в Багаевскую, там на вокзале переночевал, а утром, с восходом солнца вышел на лёд Дона. Он ещё никогда не видел Дон замерзшим и был приятно поражён этим необъятным простором ледяной глади. Чистый, гладкий лёд сверкал под солнцем, а поперечная трещина показывала, что он уже достиг толщины шесть сантиметров. Став на коньки, Николай побежал вдоль правого берега по направлению на север. Лёд звонко звучал под коньками: вжжик, вжжик, вжжик, вжжик. А за Николаем стелился белый след от хорошо наточенных коньков, начавших отмерять десятки, сотни километров.

Постепенно им стало овладевать глубокое удовлетворение, что начала сбываться его мечта. Бежалось легко, и он ощущал чувство полёта над этой сверкающей ледяной гладью. Казалось, он и вправду летел бы, если бы не прикосновения коньков ко льду с этими звонкими: вжжик, вжжик. А время, между тем, бежало. Незаметно промелькнули два часа, и он ощутил, что привязка коньков ослабла и их надо перевязать. Коньки перевязал потуже и побежал дальше размашистым, максимально длинным шагом, требующим поменьше усилий. Ещё через пару часов ему захотелось поесть. Остановился на берегу у пня от когда-то спиленного дерева. Собрал в кустарниках сушняк, сел на пень и развёл костёр. На костре на заострённой палочке поджарил ломтики сала, подогрел яйца и картошку в мундире. В котелке закипятил для чая воду, взятую из пробитой во льду лунки. На обед и отдых ушло чуть больше часа. Перевязал коньки – и снова в путь.

Николай планировал переночевать в посёлке Усть-Донецкий, расположенном в месте впадения Северского Донца в Дон. Около четырёх вечера он уже приблизился к посёлку и начал на ходу смотреть влево, подбирая удобный выход на берег. И в этот момент угодил правой ногой в прорубь, затянутую тонким ледком. Николай упал, а валенок на правой ноге почти целиком побывал в воде и снаружи намок. Возникла проблема сушки валенка, и он решил попроситься на ночлег в ближайшем доме. Выйдя на берег, подошёл к ближайшей усадьбе, где калитка в заборе была приоткрыта. На стук вышла пожилая женщина. Анна Петровна, так звали хозяйку дома, жила с семнадцатилетней внучкой Зоей. Она пустила Николая на ночлег, но и его попросила ей помочь наколоть дров. Его валенки она положила на горячую лежанку, а ему подобрала подходящие по размеру. Николай быстро поколол напиленные чурки, а Зоя взялась сложить дрова в поленницу. Ей понравилось смотреть, как ловко Николай работает топором, но чурки быстро закончились, и она предложила распилить ещё несколько брёвен. Но пила оказалась очень тупой. Николай достал из вещмешка напильник, припасенный для заточки коньков, и наточил пилу. Уже в густых сумерках они с Зоей опробовали двуручную пилу и распилили ещё с десяток бревнышек. Последние чурки Николай поколол уже в темноте, после того, как Анна Петровна позвала их на ужин. Он отлично выспался и утром вместе с солнцем был уже на льду. Зоя вышла к кромке льда его проводить. Она отдала ему листик бумаги с её адресом и попросила его написать ей, если захочет. Николай посмотрел на дом, где его радушно приняли, и подумал, что он сюда ещё вернётся. Встав на коньки, он сделал три шага и обернулся. Зоя смотрела на него и помахала рукой. А коньки опять начали отмерять километры: вжжик, вжжик, вжжик, вжжик.

Николай начал входить в устье Северского Донца. Здесь река делится на три рукава, и он выбрал правый. Лёд на Донце был ровный и гладкий, но не такой прозрачный, как на Дону. Выше рукавов река была извилистой и широкой, местами более ста метров. Если бы на реку можно было посмотреть с высоты, то взору предстала бы огромная извивающаяся змея светло-серого цвета с яркими бликами от солнца, а на ней одинокий путник-конькобежец, оставляющий за собой белую змейку следов от своих коньков. Но коньки начали подводить Николая. Всё чаще привязка коньков стала ослабевать, и лапки коньков начинали «плавать» по подошвам валенок. Потом верёвки стали перетираться и рваться. Николай заменил их на запасные, и это дало возможность добежать до города Белая Калитва, где он рассчитывал остановиться на ночлег. Николай нашёл небольшую гостиницу под названием «Дом колхозника» и там переночевал. А утром опять на лёд – и снова в путь.

Река – не каток, и удовольствие от бега на коньках по реке совсем другое, ни с чем не сравнимое. Здесь постоянно присутствует манящая, бесконечная даль ледяной глади и желание пройти её до намеченной точки, скользить по ней, скользить и скользить. Всё это, все эти счастливые мгновения Николай проживал, находясь на быстрой и звонкой ледяной дистанции, оставляя на ней серебристый след от коньков.

Судя по карте, за два дня гонки парень пробежал 224 километра, и ему надо было пробежать по Северскому Донцу ещё 116 км до ростовского городка Донецк. Это ему удалось сделать без особых приключений, если не считать, что с каждым днём вечером он ощущал всё большую и большую усталость. В Донецке он поменял на коньках размочаленные верёвки, отрезав для этого часть спасательной верёвочки. Николай добрался до железнодорожного вокзала и выяснил, что поезд в сторону Купянска будет идти в девять часов вечера и приедет в город в семь утра. Он поужинал в привокзальном буфете и пополнил запас продуктов.

В поезде Николай неплохо поспал и с восходом солнца был уже на льду Оскола в Купянске. Ему предстояло пробежать до Столбища последние 140 километров и желательно до темноты. Оскол в Купянске протекал в широкой пойме в камышовых берегах. Лёд на реке был чистый, ровный и исключительно прозрачный. В этом пробеге Оскол для Николая имел особое значение. Он родился на Осколе в Староивановке, а через год его семья переехала в Ростовскую область. Так что сейчас здесь, в Купянске, Николай впервые соприкасается с Осколом и становится на его лёд, чтобы вернуться к своим истокам. Если бы спросили, что же его толкнуло на такой непростой поступок, он точно, наверное, и не смог бы ответить. Может это романтика, может желание проверить свои силы, может это зов его малой родины, а может всё это вместе. Но только не желание поставить какой-то рекорд. Николай побежал, поддерживая приличный темп. Между сёлами Тополи и Уразово дорогу перегородило порожистое место с перепадом воды до 70 сантиметров. Он обошёл пороги по берегу и помчался дальше. Пробежав половину пути, перекусил и минут тридцать передохнул. Поменяв веревки на коньках, снова побежал.

В Ютановку Николай прибежал в начале пятого, обошёл по берегу плотину и помчался дальше. Через пятнадцать минут он увидел белую двугорбую Козью гору. Остановился и почувствовал абсолютную усталость. Болели все суставы и мышцы на ногах, хотелось упасть и лежать. Женщина возле проруби подсказала ему, как найти наш дом, и через десять минут Николай был уже в нашем доме. Мы не стали донимать его расспросами, накормили ужином, и он сразу завалился спать. Хорошо выспавшись, Николай на второй день сбегал на коньках в Ютановку и в почтовом отделении отправил матери телеграмму о том, что он благополучно прибыл. На следующий день он навестил своего дедушку в Староивановке.

Николай погостил у нас с неделю. По вечерам мы собирались у керосиновой лампы и просили его рассказать нам о его таком необычном путешествии. Он терпеливо отвечал на все наши вопросы, и было видно, что он доволен тем, что его марафон оказался успешным. Хотя и сожалел, что из-за коньков, непригодных для такого большого пути, он сократил маршрут по Северскому Донцу на целых 400 км. Коньки и пешню брат оставил мне. Домой он поехал на поезде. А звонкий лёд Тихого Дона, Северского Донца и Оскола в его памяти остался навсегда.

Прошло четыре года. Николай отслужил в армии, и всё это время он регулярно переписывался с Зоей. После его демобилизации из армии они поженились, но это, как говорится, уже совсем другая история.

Анатолий Мефодьевич Плескачев